Последний барьер - Страница 17


К оглавлению

17

Вопрос этот их волновал, и они обсуждали его долго, сдабривая свою речь сильными словечками. Но я уже понял: о моих одиннадцати лошадях им ничего не известно. Все они, я знал, были из других конюшен и, конечно, пространных газетных отчетов об этих случаях не читали, а если кто и читал, то читал по отдельности, на протяжении полутора лет, а не так, как я, — все вместе в одной солидной, объемистой пачке.

На следующий день незадолго до полудня я отвел Искрометного из денника в паддок, провел по кругу для представления участников, потом держал ему голову, пока его седлали, снова провел по кругу, помог жокею сесть в седло и вывел лошадь к месту старта, а сам вместе с другими конюхами поднялся к месту старта на маленькую трибуну возле ворот, чтобы оттуда смотреть заезд.

Искрометный пришел первым. Я был в восторге. Я встретил его у ворот и отвел в просторный загон для расседлывания победителей.

Там, опираясь на трость, уже ждал полковник Бекетт. Он похлопал лошадь по холке, поздравил жокея, который снял седло и ушел взвешиваться, потом с усмешкой сказал:

— Кажется, она уже начинает окупаться.

— Прекрасная лошадь, а для нашей цели — просто идеальная.

— Отлично. Вам нужно что-нибудь еще?

— Да. Я хочу знать как можно больше об одиннадцати лошадях... Где их растили, чем кормили, какими болезнями они болели, в какие кафе заходили водители фургонов, в которых их возили, кто делал для них уздечки, подгоняли ли им в период заездов подковы, если да, то какие кузнецы — короче говоря, все, что можно...

— Но между ними нет ничего общего — только то, что всем им дали допинг.

— На мой взгляд, дело обстоит иначе. Между ними есть что-то общее, что позволяло дать допинг именно им. Вот это «что-то» и нужно найти. — Я погладил Искрометного по носу. Он еще не успокоился после одержанной победы. Полковник Бекетт внимательно посмотрел на меня.

— Мистер Рок, вы получите всю нужную информацию.

— Спасибо. — Я благодарно улыбнулся. — А я позабочусь об Искрометном... Он окупится очень быстро.

В этот вечер, между первым и вторым днем двухдневных скачек, конюхов в общежитии было гораздо больше. Я снова свел разговор к допингу, а сам губкой впитывал все, что говорилось. Кроме того, я дал окружающим понять: если кто-то захочет узнать, в каком деннике моей конюшни стоит такая-то лошадь, и он за полсотни попросит меня подсказать, я от такого предложения не откажусь. За это я заработал несколько неодобрительных взглядов, а также один заинтересованный взгляд исподлобья — от низкорослого конюха с огромным носом, которым он равномерно сопел.

Утром в умывальнике он встал у соседней раковины и, кривя рот, прошептал:

— Ты вчера не дурил, когда сказал, что за полсотни укажешь нужный денник?

Я пожал плечами.

— А что тут такого?

Он украдкой оглянулся, и я едва сдержал смех.

— Я могу тебя кое с кем свести, если хочешь. Только пятьдесят процентов — мои.

— Умнее ничего не придумал? — презрительно произнес я. — Пятьдесят процентов... Ты что, за ребенка меня принимаешь?

— Ну... тогда пятерка, — сразу сдался он, шмыгнув носом.

— Не знаю...

— Уж меньше пятерки я не возьму, — пробормотал он.

— А показывать, где чей денник — это ведь нехорошо, — назидательно сказал я, вытирая лицо полотенцем.

Он в изумлении уставился на меня.

— И если пятерка еще идет тебе, меньше чем на шестьдесят я не согласен.

Он не знал, как себя вести — рассмеяться или плюнуть и уйти. Я оставил его в нерешительности и, ухмыляясь, вышел сам — пора было везти Искрометного обратно в Йоркшир.

Глава 5

В воскресенье примерно половина конюхов Инскипа поехала в Берндейл — на официальные матчи по футболу и стрелкам. Мы выиграли оба, и довольные парни хлопали друг друга по плечу и запивали радость победы пивом. Местные конюхи на меня особого внимания не обратили, просто отметили факт моего появления и что теперь первое место в турнире по стрелкам может им улыбнуться. Типов вроде Супи среди них не было, а ведь Октобер что-то говорил насчет случаев допинга в этой деревне. Проявлять ко мне интерес, будь я хоть десять раз мошенником, здесь тоже вроде было некому.

Всю следующую неделю я работал со своими тремя лошадьми, читал справочники и думал, но не продвинулся ни на шаг. Пэдди был со мной холоден, Уолли тоже: Пэдди наверняка доложил ему, что я и Супи — два сапога пара. Уолли выражал свое неодобрение просто — по горло заваливал меня работой. После обеда у конюхов обычно было свободное время — вечерняя работа в конюшне начиналась в четыре часа, но мне постоянно приходилось вместо отдыха мести двор, чистить снаряжение лошадей, дробить овес, резать солому, мыть машину Инскипа или протирать окна в свободных денниках. Я не возражал и не жаловался: если вдруг понадобится быстро сменить хозяина, я смогу с ним разругаться из-за того, что на мне здесь ездили по одиннадцать часов в сутки.

Зато в пятницу мы с Искрометным снова собрались в дорогу, на сей раз в Челтенхэм, теперь кроме водителя фургона с нами ехал Гритс со своей лошадью и старший сопровождающий конюх.

В конюшне при ипподроме мы узнали, что в этот вечер дается обед в честь жокея — победителя предыдущего сезона, и все конюхи, остававшиеся на ночь, тоже решили отпраздновать это событие и сходить в город на танцы. Мы с Гритсом разместили на ночь лошадей, поужинали, а потом принарядились, на автобусе доехали до города и, заплатив за вход на танцульки, вошли в большой зал. Там было душно, вовсю громыхала бит-группа, но танцующих было пока немного. Вдоль стен стайками толпились девушки они призывно глазели на парней, которых тоже хватало. Я повел Гритса в бар, где вперемешку с местными жителями тянули пиво конюхи, и купил ему кружку пива. В этот вечер я решил «выступить», жаль только, что свидетелем моей «гастроли» будет Гритс. Бедняга, он не хотел предавать Пэдди, но, с другой стороны, ему явно нравился я, и вот сейчас я собираюсь убить в нем всякое расположение к себе. Если бы я мог ему все объяснить! А может, плюнуть и провести вечер без выкрутасов? Но ведь такая возможность не повторится. Пренебречь ею из-за боязни упасть в глазах одного обделенного умом конюха, даже если он мне нравится? Нет, за десять тысяч фунтов надо работать.

17